Часть 5: Молодинская битва

«То не сильная туча затучилася,
То не сильнии громы грянули:
Куда едет собака крымской царь?»

– нет, речь пойдет не о фильме «Иван Васильевич меняет профессию», где каждый из вас наверняка слышал эту песню (помните: «Это кто собака?! Попрошу о царе так не выражаться!»), и даже не о творчестве Михаила Булгакова. Сегодня я отправляюсь на место событий, которым посвящена эта песня – совершенно подлинная, а не киношная, как можно было думать, и повествующая о нашествии крымского хана Девлет Гирея на Москву летом 1572 г.

Несмотря на хрестоматийный разгром Мамая в 1380 на Куликовом поле и официальное прекращение ига после «стояния на Угре» в 1480 г., татары продолжали с методичностью налоговой инспекции грабить Москву до времен Ивана Грозного. Уже и Казань была взята, и Астрахань, да и с Кемской волостью вроде начало налаживаться, а Бахчисарай всё не уймется…

В 1571 г., как пишет Википедия, Девлет Гирей с 40-тысячной армией дошёл до Москвы и «подпалил её пригороды. Построенный главным образом из дерева город почти полностью сгорел, за исключением каменного Кремля. Количество жертв и уведённых в плен определить весьма трудно, но, по оценкам различных историков, оно исчисляется десятками тысяч. После пожара Москвы, Иван IV, уехавший до этого из города, предложил вернуть Астраханское ханство и был уже практически готов на переговоры о возврате Казани, а также срыл укрепления на Северном Кавказе».

На следующий год Девлет Гирей решил нанести новый, еще более сокрушительный удар и вновь двинулся на Москву с 40-тысячной армией, поделив заранее русские земли между крымскими мурзами – совершенно как в советской киноклассике типа «Александра Невского». Фактически на карту был поставлен вопрос о независимости Московии, и возвращении ее под копыто татарского коня.

27 июля 1572 г. крымская армия переправилась через Оку в районе Серпухова. Опрокинув русские сторожевые отряды, скоро авангард крымчаков достиг реки Пахры в том месте, где сейчас находится город Подольск. Русская армия численностью около 20 тыс. человек под командованием воеводы Михаила Воротынского оказалась у татар в тылу вместе с так называемым «гуляй-городом» – передвижными укреплениями, состоящими из деревянных щитов с бойницами, укрепленных на подводах.

Воротынский «вцепился в хвост тигра», рвущегося к Москве, решительным ударом уничтожил арьергард крымского хана и 29 июля заставил того развернуться лицом к противнику в выгодном месте – у сельца Молоди на реке Рожае перед Воскресенской церковью.

И сегодня, когда смотришь на это место, пусть оно и сильно изменилось за пяток столетий, понимаешь, что позиция была выбрана удачно: довольно крутые, трудно преодолимые для конницы берега, поля с обеих сторон, окаймленные лесом – есть, где развернуться и где укрыться. Вынужденные разворачиваться на 180 градусов, татары потеряли время на форсировании Рожаи, нарвались на огонь защищенных стенами «гуляй-города» русских и понесли серьезные потери.

31 июля, перегруппировав войска, Девлет Гирей провел решительный, но такой же неудачный штурм русских подвижных укреплений и перешел к осаде. Тактика крымчаков выглядела перспективной. Стояла жара. У русских, окруженных посреди поля татарами, не было ни еды, ни, что особенно важно, воды, зато скопилось много раненых, непрерывно просящих пить.

Те из вас, кто сейчас в офисе, представьте: московское лето ровно 438 лет назад. Вы третьи сутки в открытом поле. На вас кожаные рубахи и портки, меховые шапки, суконные кафтаны. У многих – железные доспехи и шлемы, снимать которые опасно – татары методично обстреливают вас из луков. Кондиционеров нет. Еды нет тоже. Воды нет. Вокруг стенающие раненые, умирающие, умершие и уже начинающие разлагаться на жуткой жаре ваши товарищи. Вас и их – двадцать тысяч человек – на крохотном кусочке поля. Конское и человеческое дерьмо. Смрад от всего этого и чад от татарских костров… И – надо биться.

2 августа, как сейчас сказали бы – «в день ВДВ» Девлет Гирей начал новый штурм. Три тысячи русских стрельцов полегли, отбивая атаку крымской конницы на берегу Рожаи, но и ее – этой конницы почти не осталось. В пешем строю татары снова полезли на стены «гуляй-города», пытаясь хотя бы расшатать их, «и тут много татар побили и руки поотсекли бесчисленно много». Когда стало ясно, что крымчаки увязли на стенах, Воротынский вывел часть стрельцов из укрепления, и, совершив фланговый маневр, ударил в тыл нападавшим.

Навстречу рванулись стрельцы воеводы Хворостинина. Татары оказались зажаты и бросились бежать… Потери их были шокирующее велики: погибли несколько крымских мурз, сын, зять и внук Девлет Гирея, множество его сановников были пленены. Погибли все семь тысяч турецких янычар – элитный отряд Девлет Гирея, присланный ему в помощь из Стамбула. Отметим в свою очередь, что на стороне русских сражались несколько тысяч немецких наемников.

Воротынский гнал Девлет Гирея до Оки, где утопил пятитысячный арьергард татар. Уйти удалось только десяти тысячам – четверти от наступавших на Москву меньше недели назад. Московский царь, позже нареченный Грозным, а пока пережидавший опасность подальше от столицы – в новгородских болотах, был доволен.

Особенно его, вероятно радовали беззастенчив раздутые цифры: «Да того месяца Августа 6 в среду, государю радость, привезли в Новгород Крымскаго лукы да дви сабли да саадачкы стрелами… а приехал царь Крымской к Москве, а с ним были его 100 тысяч и двадцать, да сын его царевич, да внук его, да дядя его, да воевода Дивий мурза — и пособи бог нашим воеводам Московским над Крымскою силою царя, князю Михайлу Ивановичю Воротынскому и иным воеводам Московским государевым, и Крымской царь побежал от них невирно, не путми не дорогами, в мале дружине; а наши воеводы силы у Крымскаго царя убили 100 тысяч на Рожай на речкы, под Воскресеньем в Молодях, на Лопасте, в Хотинском уезде, было дело князю Михайлу Ивановичю Воротынскому, с Крымским царем и его воеводами… а было дело от Москвы за пятдесят верст».

Московская Русь сохранила свою независимость и до времен имперских с Крымом уже не воевала. Пограничные укрепления были отодвинуты на 300 км к югу, заложены новые пограничные крепости – Воронеж и Елец. Так, в упорных оборонительных боях Русь раздвигала свои границы – в нашем случае от почти никому неизвестного сельца Молоди на юг, до самого синего на свете Черного моря.

Герой Молодинской битвы воевода Воротынский был, естественно, репрессирован Грозным царем по ложному доносу («Воевод пытать – не с татарами биться», – сквозь зубы процедил Малюта Скуратов, устало разводя огонь и осторожно переступая через лужу крови) и то ли был зажарен царем на костре, то ли умер в ссылке. Про Молоди забыли аж до XXI века, когда на волне поиска информационных поисков для культивирования несоветского патриотизма, вспомнили о давнишней и, честно говоря, незаслуженно забытой истории. Теперь каждый год на молодинском поле участники военно-исторических клубов … нет, не проводят реконструкцию – от этого ну совсем далеко, но хоть как-то пытаются напомнить о прошлом. И на том спасибо!

А что же Молоди? Почти через сто лет после описываемых событий имение приобрели бояре-старообрядцы Соковнины. Знаменитая боярыня Морозова (Соковнина в девичестве) проводила лето на реке Рожае, где на месте старой деревянной церкви Воскресения Словущего в 1706 г. был построен каменный храм.

Конфискованное после репрессий против старообрядцев имение Петр Великий пожаловал фельдмаршалу Головнину, при котором в Молодях был разбит «регулярный парк» по моде того времени, отстроена каменная церковь, дом со службами. При Великой Екатерине Молоди перешли в руки рода Салтыковых, и тогда, в 1786 г. была перестроена и достроена великолепная церковь, царствующая сегодня над старой симферопольской дорогой, перестроены летний дворец, дома для прислуги.

За исключением церкви, которая была приспособлена в советское время под сельский клуб (иконы валялись на улице в грязи – одну из них подобрали и спрятали мои родственники), постройки петровских и екатерининских вельмож выглядят ныне так, как, вероятно, они выглядели, если бы в современные Молоди ворвался Девлет Гирей – разруха, запустение, разорение, позор… Поневоле задумаешься, кто кого победил, и кто же все-таки из нас «собака крымский царь»…

До следующей прогулки!