Русские в Японии: жертвы самураев и двигатели прогресса

Об истории и сегодняшнем дне русской диаспоры в Японии знают мало и у нас, и у них. Эта страна настолько экзотична, что трудно себе представить, как там, среди гейш и самураев, могут жить наши люди. Тем не менее это факт: россияне обосновались в Японии давно, чувствуют себя здесь неплохо, и их становится всё больше.

Первые страницы русского проникновения на Японские острова были написаны в пору, когда между нашими странами ещё не существовало ни дипломатических, ни торговых отношений. Собственно, для установления последних сюда и прибыла в 1855 году делегация во главе с адмиралом Е.В. Путятиным. Фрегат “Диана”, на котором наши моряки пробились в порт Симода, пострадал от цунами и вскоре затонул, но прежде успел спасти нескольких тамошних рыбаков. В благодарность японские власти разрешили россиянам разместиться на берегу на время ведения переговоров и постройки нового судна.

Деревушка Хэда у подножия Фудзи стала первым местом пятимесячного компактного проживания русской диаспоры численностью около 500 человек. По слухам, которые в мононациональной Японии никто не решится подтвердить, среди потомков жителей Хэды нет-нет да родятся дети со светлыми волосами.

У отца периодической системы росла в Японии внучка

Увы, следующий эпизод оказался трагичным. Нашим соотечественникам суждено было стать основателями самого большого в Японии кладбища для иностранцев – Гайдзин-боти в Йокогаме. В 1859 году, сразу после открытия этого порта, трое русских моряков с клипера “Аскольд” сошли на берег за провизией, и двое были тут же зарублены ронинами – так называют самураев, оставшихся без хозяина. Третий успел убежать. Россия потребовала разыскать убийц, уволить местного губернатора и с почестями похоронить погибших. Два последних требования были выполнены, и русские могилы положили начало огромному Иностранному кладбищу.

После установления официальных отношений между Петербургом и Токио наши торговые и военные корабли стали частыми гостями в портах Японии, особенно в Нагасаки, где появилась даже “русская деревня” Инаса. Её население составляли портовые служащие, таможенники, купцы и конкубины, что означает контрактные жёны. Наши корабли простаивали в гавани месяцами, ожидая приказа и пополняя припасы. Офицеры проводили это время на берегу, а конкубины скрашивали их одиночество, одновременно увеличивая приток инвалюты в казну.

Занятие это не считалось зазорным, а уровень контрацепции в конце XIX века приводил к тому, что последствиями “контрактных браков” нередко становились дети. Среди “временных мужей” были представители известнейших российских фамилий, включая августейшую. Особенно известна история мичмана Владимира Дмитриевича Менделеева, сына великого химика. Он провёл в Инасе меньше месяца, но успел вступить в брак с женщиной по имени Така Хидэсима, родившей в 1893 году девочку по имени Офудзи – первую внучку создателя Периодической системы элементов.

Судьба девочки характерна для многих потомков “нагасакской диаспоры”: отец, судя по всему, не проявлял к японской семье большого интереса, хотя мать уверяла его, что он и девочка похожи, “как две половинки разрезанной тыквы”. Тогда настойчивая Така вступила в переписку со знаменитым тестем, вложив в письмо фотографию, на которой она запечатлена с дочкой. Неизвестно, какие последствия имело это обращение, но история, ставшая достоянием гласности, вдохновила советского писателя Валентина Пикуля на книгу о русско-японской любви: “Три возраста Окини-сан”.

Конечно, потомство “временных браков” не могло сформировать скольконибудь заметную “русскую” колонию и практически не повлияло на развитие японо-российских отношений, хотя сын приятеля Владимира Менделеева, дипломата А. Яхновича и его “контрактной” подруги стал известным писателем и переводчиком.

Pages: 1 2 3 4