Бесконечный кино-Зорге на сайте “Журнал Коллекция”
Зорге в кино: экспонаты «Шпионского Токио»
Ожидавшаяся ещё в 2017 году, но случившаяся только сейчас премьера украино-китайского сериала «Зорге» даёт нам повод отправиться в хранилище «Шпионского Токио» и, открыв пока что довольно тощую папку под названием «Дело Зорге», посмотреть, что там есть из материалов, относящимся к кинозоргиане.
«Предатель Германии» и «предатель Бурятии»
2019 год начался с пополнения коллекции. Из Германии прибыл подарок — DVD с картиной 1955 года, о которой в нашей стране слышали очень и очень немногие: «Предательство Германии. (Дело доктора Зорге)», и вырезка из журнала с рекламой этого фильма.
Для многих это, возможно, станет откровением, но первая попытка запечатлеть художественный образ Зорге на кинопленке принадлежала Файту Харлану — немецкому режиссеру, в биографии которого при желании можно даже найти нечто общее с его экранным героем. Оба они — и Зорге, и Харлан, искренне захваченные идеями германского национализма, добровольцами ушли на фронты Первой мировой войны. Оба в начале 1920-х симпатизировали левым идеям, но, хотя позже тоже оба вступили в нацистскую партию (довольно обычный поступок для многих немцев, разочаровавшихся в марксизме после мятежей в 1919-1920 гг.), произошло это уже по совершенно разным причинам.
Зорге нацистом был мнимым, в НСДАП вступил для легального прикрытия нелегальной работы и с одобрения московского Центра. Файт Харлан искренне и всей душой симпатизировал Гитлеру. Зорге долгие годы проработал бок о бок с евреями — в советской разведке их было особенно много. Харлан ненавидел сынов израилевых всеми фибрами души. Это о его картине 1940 года «Еврей Зюсс» (слово Jud, стоящее в оригинальном названии, у нас обычно переводят как «еврей») Геббельс написал: «Антисемитский фильм, какой мы только можем себе пожелать». Сын Харлана Томас, став писателем, посвятил свою жизнь обличению нацизма и о фильме отца говорил, что «простил бы ему, если бы он снял дрянную заказуху, но тот снял именно мастерский антисемитский фильм, который мог оправдать скотство миллионов». В 1942 году Харлан вошел в историю с картиной «Великий король» — самой дорогой на тот момент в истории немецкого кино. Получив за нее Кубок Муссолини, он уже в 1945 году побил собственный рекорд фильмом «Кольберг», в съёмках которого были задействованы части вермахта и армии Власова. Отчитываться за рекорды пришлось уже после войны, когда Харлана — одного из немногих, если не единственного деятеля культуры III Рейха дважды (!) отдавали под суд по обвинению в «преступлениях против человечности».
Чудом избежав тюрьмы и получив отказ в денацификации, Харлан обратился к скандальной истории о советском шпионе. Возможно, он хотел, как сказали бы сегодня, «улучшить свой имидж» и соавтором сценария был его сын Томас, конфликт которого с отцом тогда ещё, видимо, был не настолько острым. Однако, само название этой киноверсии приключений «Рамзая» не оставляет сомнений в том, на чьей стороне стоял режиссер, хотя он и был подвергнут жесткой критике в журналах «Шпигель» и «Ди цайт» за недостаточно жесткую, по их мнению, позицию по отношению к разведчику-коммунисту. Известно, что под влиянием извне Харлан даже изменил название с «Предателя Гитлера» на «Предательство Германии».
На самом же деле, Харлан, считавший себя наследником традиций германской любовной лирики и мастером трагедийного кино с выраженной любовной линией, постарался сделать её главной и в фильме о Зорге. Вымышленная героиня — секретарша германского посла в Японии Катарина фон Вебер (её сыграла красавица жена режиссера Кристина Зёдербаум) искренне любит Зорге в исполнении много и успешно игравшего «роковых злодеев» Пауля Мюллера. Любит настолько, что не только ворует для него секреты родины, но и уничтожает улики, когда тому грозит разоблачение после знаменитой мотоциклетной аварии в 1938-м. Любовная линия, если и не затмевает шпионский сюжет, то выступает на равных с ним.
При этом документальная основа «дела доктора Зорге» Харлану была известна, скорее всего, по книге шефа военной разведки американского экспедиционного корпуса в Японии генерала Уиллоуби. Можно предположить, что оттуда же режиссер взял и некоторые подлинные фразы «Рамзая», не стеснявшегося признаваться в верности коммунистическим идеалам, находясь в японской тюрьме, и ставшие лишним поводом для обвинений бывшего наци в симпатиях к «красным». Оттуда — из книги Уиллоуби пришла в фильм и идея о том, что именно Зорге является главным виновником нападения Японии на США, взята явно оттуда. Думается, именно масштаб «предательства», когда главный герой, хоть и злодей, но злодей поистине вселенского масштаба (на что, естественно, способен только представитель расы «сверхлюдей», то есть истинный ариец Зорге) в сочетании с желанием снять грандиозную любовную трагедию и подтолкнул Харлана к созданию этого фильма. Впрочем, у Зорге по версии 1955 года есть и недостатки, которыми он обязан своим рязанским корням.
Картина Харлана стала одним из первых этапов масштабного конструирования устойчивого образа Зорге как вечно пьяного дебошира, у которого парадоксальным образом что на уме (немецком — с размахом, отточенностью и вниманием к деталям), то и на языке (русском — пьяный шпион не стесняется разговаривать в германском посольстве на наречии своей матушки, и арийский разум в это время мирно спит). Карикатурная анекдотичность подобного поведения во многом способствовала тому, что ныне фильм этот практически забыт даже на Западе, а Восток с ним и вовсе не знаком.
Наконец, для многих современных кинолюбителей гораздо интереснее то, что в картине Харалана роль японского контрразведчика Осаки сыграл советский невозвращенец, звезда немого кино Валерий Инкижинов, мама которого, как и в случае с Зорге, была русской, вот только папа — не ариец, а бурят. Это лик Валерия Инкижинова — выходца из Бурятии, ученика Льва Кулешова, Всеволода Мейерхольда и Сергея Эйзенштейна виден на заднем плане одного из вариантов рекламных постеров. Актер, сыгравший главную роль в картине Сергея Пудовкина «Потомок Чингисхана», в 1930 году не вернулся из командировки в Париж, успешно изображая потом в ненашенском кино героев и монголоидного происхождения, и советских комиссаров и, как видим, главного противника советского разведчика Зорге. После его ухода на Запад начальник Главного управления кинопромышленности СССР Борис Шумяцкий отмечал, что Сталин «интересовался актёром Инкижиновым, считая его весьма способным актёром. Указал, что зря человек сбежал. Теперь, вероятно, локти грызёт, да поздно». Шумяцкого расстреляли в 1938-м. «Грызущий локти» Инкижинов снялся в нескольких десятках европейских фильмов и тихо переселился на Сен-Женевьев-де-Буа в 1973-м году.
Два автографа на одном листе
История появления следующего экспоната в коллекции отчасти комична. Сценарий фильма «Шпион Зорге», снятого в 2003 году классиком японского кино Масахиро Синодой, пару лет простоял на витрине небольшого книжного магазина в центре Токио, не востребованный покупателями. В самом деле, кому интересно читать сценарий фильма о русском шпионе на японском языке даже в Японии? Стоил он совсем недорого, но, каждый раз беря его в руки, я не мог для себя решить, зачем нужна эта книга мне, и, после коротких раздумий, с некоторым разочарованием ставил её на место. Когда же появилась идея создания музея «Шпионского Токио», за сценарием пришлось срочно вернуться. Вот только… на полке его уже не оказалось. Вероятно, со стороны мои метания по магазину действительно выглядели смешно. Сделав по тесному и запутанному помещению несколько кругов, я, наконец, обратился к продавщице. «Сценарий фильма о Зорге? Нет, он еще не продан. Просто мы уценили его на треть и убрали в шкаф. Вот он, пожалуйста».
На радостях я убрал книгу в чемодан, даже не сняв с нее целлофановой обертки. Когда же, вернувшись в Москву, распаковал и решил повнимательней изучить, что же, собственно, я купил, удивлению моему не было предела. Помимо замечательного качества печати и отличных снимков со съемок, я увидел, что одна из последних страниц отведена описанию достижений режиссера, где перечислялись его многочисленные награды, а второй разворот оставался чистым, подготовленным, что называется «для заметок». Подготовленным по-японски: разграфленным на две части не горизонтально, а вертикально, и с приложением промокашки на случай, если кто-то будет писать пером или кистью, а не шариковой ручкой или карандашом.
«Кто-то» воспользовался, а точнее, воспользовались — или фломастером, или специальной японской кисточкой, напоминающей фломастер. На пустой странице стояли два автографа: справа — угловатый, напоминающий корейские знаки, и слева — другой, совсем запутанный, слегка под наклоном. Впрочем, для меня оба инскрипта выглядели безнадежно нечитаемыми, и лишь моя японская подруга смогла распознать: справа расписался режиссер Масахиро Синода, а слева — его жена, актриса Сима Ивасита.
Зачем живому классику японского кино понадобилось снимать фильм о Зорге, до сих пор остается загадкой. Причем, возможно, и для самого режиссера, который после выхода картины на экран в 2003 году навсегда оставил прославившую его профессию. Если работа Харлана и коммунистический ответ ему от француза Ива Сиампи в виде фильма «Кто вы, доктор Зорге?» имеют под собой более-менее выраженную идеологическую основу, то в фильме Синоды можно углядеть лишь некоторую личную симпатию автора к главному герою в исполнении шотландца Иэна Глена и, даже в большей степени — к его другу и основному агенту Хоцуми Одзаки (его сыграл красавчик Масахиро Мотоки, перетянувший на себя эмоциональное «одеяло» картины). Это вполне объяснимо. Изначально Синода задумал фильм не о Зорге, а об Одзаки: японцам, понятное дело, японцево. С другой стороны, маркетинг — он и в Токио маркетинг. Зрителям трудно продать историю о человеке, которого они не знают. А главный помощник «Рамзая» Одзаки японцам известен мало. В отличие от самого Зорге, который попал в список «100 самых известных исторических персонажей Японии ХХ века», а значит, фильм о нём будут смотреть, достаточно только режиссеру наступить на горло собственной песне.
Что же касается сюжета этой странной трёхчасовой картины, то он наводит на мысли о желании проиллюстрировать в стиле, напоминающем перелистывание комиксов-манга, книгу крупного японского зоргеведа Хисая Сираи «Бесконечное продолжение дела Зорге».
В результате возникают некоторые проблемы с восприятием показанного. Даже с поправкой на всегдашнюю своеобычность японского кино разобраться в том, что происходит на экране, зритель может только в случае, если уже хорошо знаком с историей группы «Рамзая» и больше интересуется внутренними переживаниями Одзаки и Зорге. Ускоренный, клиповый способ показа событий, происходивших на протяжении примерно 30 лет, сочетается с бесконечной затянутостью многих эпизодов и оригинальным подходом режиссера к истории, фактам, реальности вообще. Например, русская жена Зорге Катя беременеет от него в 1935 году и теряет еще не родившегося ребенка в 1938 — мы знаем, что японцы иначе относятся к самому понятию времени, но не до такой же степени?
Кстати, что касается любовной линии, то она в фильме ограничена действительно имевшими место связями главного героя с Екатериной Максимовой, женой германского посла в Токио Хельмой Отт, японской подругой Зорге Ханако Исии и — намёком — с его шанхайской подругой Агнес Смедли. Как тут не вспомнить предыдущие две картины о «советском Джеймсе Бонде» (в фильме Сиампи жена режиссера тоже сыграла любовницу нашего разведчика) и не порадоваться, что расписавшаяся на сценарии красавица-супруга Синоды Сима Ивасита родилась ещё до ареста Зорге в 1941 году, а потому никак не могла сыграть его пассию на экране, удовлетворившись малозаметным эпизодов в картине.
Японские сцены «Шпиона Зорге» великолепны, подбор деталей, аксессуаров — от костюмов до копии книги, использовавшейся «Рамзаем» в качестве ключа к шифрам — выше всяких похвал. Неслучайно к премьере фильма был выпущен отличный буклет с рассказом о внимании авторов картины к подобным мелочам, тоже хранящийся теперь в коллекции «Шпионского Токио». Тем более непонятно, куда внезапно исчезает все это внимание и японская дотошность, когда речь идет о спецэффектах (советский мультфильм «Приключения капитана Врунгеля» в этом смысле смотрится более убедительно) и, особенно, о «русских» эпизодах, смотреть которые просто невыносимо. Это относится и к сиротской обстановке комнаты Кати Максимовой, где интерьер исчерпывается железной кроватью, на которой она предлагает Рихарду «заниматься любовью до самого отъезда» (он пробыл в СССР несколько месяцев), початой бутылкой водки с гранёным стаканом на столе, самоваром и балалайкой (злые языки говорят, что за в шкафу должен прятаться дрессированный медведь), и к сценам в НКВД и ГРУ, снятым в стиле бессмертного «Какие ваши доказательства?!», да вообще ко всему, что в фильме есть «русского».
Тем не менее, время идет, и вот уже и эта картина стала историей. Историей, а значит, и частью нашей коллекции.
Александр Куланов Изображения предоставлены автором
