Загадка одной открытки

Она попала мне в руки случайно. Точнее, даже не попала, а вылетела у меня из рук, и мне пришлось подобрать её с пола. Но… обо всём по порядку.

В токийском букинистическом квартале есть магазинчик, который мне удаётся посещать, кажется, чаще, чем в нём появляются новинки. После того как там уже было скуплено всё, что было мне нужно и оказалось по силам, я заходил в него скорее по инерции, нежели с намерением приобрести нечто конкретное. И вот, в очередной раз перелистывая с ходу узнаваемые гравюры и перекладывая с места на место знакомые папки с фотографиями, я неловко поднял, чтобы переложить, не относящееся к моей компетенции толстенное целлулоидное хранилище европейских эротических открыток нач. ХХ века. Скользкие страницы сами собой перелистнулись, выплеснув наружу чёрно-белую фотографию. Подняв её с пола, я понял, что потянуло меня к европейской эротике не зря. Вложенная, скорее всего, в альбом не по теме, а исходя из географической привязки — японское к японскому, иностранное — в эту папку, в руках у меня лежала фотография адмирала Степана Осиповича Макарова с его автографом: «А.А. Сиги на память от Фл. А. Макарова. Нагасаки (далее неразборчиво)». И на первый взгляд главной проблемой атрибуции снимка было установление личности этого «А.А. Сиги». На деле же это оказалось самым простым.

Сига

Усилия России по установлению дипломатических и торговых отношений с Японией принесли первые плоды в 1855 году. Тогда адмирал Евфимий Путятин, отправленный к далёким берегам с этой непростой миссией, сумел заключить первый полномасштабный договор с самурайским правительством. Но ещё за год до этого японские власти начали искать подходящее место для русской миссии в гавани города Нагасаки, с XVI века специально выделенного для общения с иностранцами. Годный участок земли нашёлся у подножия горы Инаса на малонаселённом западном берегу бухты. Он принадлежал буддийскому храму Госиндзи, который и должен был на время приютить сановных русских посланников. Для размещения матросов и обслуживающего персонала предполагалось использовать территорию маленькой деревеньки, спускающейся к бухте, старостой в которой служил человек из древнего самурайского рода… Сига.

С 1858 года наши моряки стали постоянными жителями «русской деревни Инаса», как они прозвали это место. Староста деревни Тиканори Сига выступал в роли доверенного лица в общении местных властей с заморскими арендаторами, а его 16-летний сын Тикамото взялся учить русский язык, да с таким рвением, что, когда на противоположном конце Японии — в городке Хакодатэ на снежном острове Хоккайдо — открылось русское консульство, юноша отправился туда для службы в качестве официального переводчика. В сентябре-октябре 1872 года Сига был переводчиком на встрече великого князя Алексея Александровича с императором Мэйдзи, а двумя годами позже сопровождал в Санкт-Петербург нового посла Японии Такэаки Эномото, вскоре заключившего с нашей страной очередной двусторонний договор. Тогда же, видимо, в Петербурге и, по одной из версий, в память о встрече с великим князем Тикамото принял православие и вернулся в родную Инасу уже как Александр Алексеевич Сига.

Русские тем временем продолжали прибывать в Нагасаки, быстро обживаясь в Японии как дома. По образцу и подобию многих других иностранцев наши офицеры принялись заключать «временные контракты» на совместное проживание с местными женщинами, поскольку иногда стоянка кораблей продолжалась здесь месяцами. Историй, положенных в основу романа Валентина Пикуля «Три возраста Окини-сан», в Инасе было немало. Самая громкая из них хорошо известна и связана с целым букетом громких имён.

В 1891 году в Нагасаки прибыл русский крейсер «Память Азова» с цесаревичем Николаем Александровичем на борту. Посещение Инасы числилось важным пунктом визита, и память о нём — татуировку в виде желтобрюхого нагасакского дракона на правом предплечье — Николай II носил до конца жизни. Переводчиком наследника престола служил всё тот же Сига. Возможно, ему же потом пришлось переводить и на встрече уже раненого сумасшедшим полицейским цесаревича с императором Мэйдзи — этот вопрос не вполне ясен. Зато мы точно знаем, что Сиге довелось выступить в качестве толмача для другого участника той миссии — служившего на «Памяти Азова» лейтенанта флота Владимира Дмитриевича Менделеева. Сын великого учёного женился в Нагасаки по контракту на японке по имени Така Хидэсима, но вскоре продолжил плавание. О том, что произошло с его японской конкубиной, молодой Менделеев узнал лишь из письма, переведённого для него А.А. Сигой (орфография и пунктуация оригинала сохранены):

«Нагасаки 6/18 апреля 1893 г.
Дорогой мой Володя!
Я нестерпимо ждала от тебя письм. Наконец, когда я получила твое письмо, я от восторга бросилась на него и к моему счастью в то моменту г. Сига приехал ко мне и прочитал мне подробно твое письмо. Я, узнав о твоем здоровье, успокоилась. Я 16/28 января в 10 ч. вечера родила дочку, которая благодаря Бога здравствует, ей я дала имя за честь Фудзиямы — Офудзи. Узнав о моем разрешении на другой день навестили меня с твои друзья-офицеры и кроме того от многих знакомых дочка наша Офудзи получила приветствующие подарки. Все господа, которые видели милую нашу Офудзи говорили и говорят, что она так похожа на тебя, как пополам разрезанной тыквы. Этим я крайне успокоился мрачный слух, носившийся при тебе. Теперь я получила от Окоо-сан присланные от тебя 21 ен.
Имея твоя дочка мне нельзя и не желаю выйти другим замуж и потому я с дочкою буду ждать тебя. Мне должно возвратить дом, где мы живем, и купить дом, где будем жить. Мы с дочкою будем ждать тебя от тебя извести. Я желаю послать тебе как можно поскорее фотографическую карточку нашей дочки, но теперь еще не сделана, а пошлю при следующем письме.
Мы с дочкою молимся о твоем здоровье и чтобы ты нас не забывал ибо ты есть наша сила.
Твоя верная Така»
Впрочем, связь семьи Менделеевых с Японией — отдельная и уже неплохо изученная тема. Мы же перейдём к другому герою отечественной истории, с которым связана найденная открытка.

Макаров

Зная теперь, кто такой Александр Алексеевич Сига, естественно, я попытался установить главное: когда и при каких обстоятельствах адмирал Макаров мог подписать ему своё фото. Ведь такой инскрипт дорогого стоит. И… сразу же пошёл по ложному пути.

Хорошо известно, что, будучи ещё контр-адмиралом и начальником штаба эскадры вице-адмирала Сергея Тыртова, Макаров побывал в Нагасаки весной 1895 года. Значит, тогда и встретился с Сигой, тогда и поставил автограф? Кстати, а что за странность такая была у японцев: выпускать открытки с иностранными полководцами? Пожалуй, к этому кусочку бумаги вообще стоит приглядеться повнимательнее, и тогда… нас ждёт не самое приятное открытие.

Надписи, отпечатанные ниже портрета красноватым шрифтом, критически не совпадают по смыслу. По-английски там написано vice-admiral Makaroff (пусть и с франкообразным окончанием фамилии — в данном случае это не принципиально). По-японски же несколько иное: Макарофутюдзё то дзихицу, что значит «вице-адмирал Макаров с собственноручной подписью», то есть с автографом!

Это может означать только одно: не открытка с портретом адмирала была подарена Макаровым Сиге, а с фотографии Макарова, подписанной им для Сиги, была потом отпечатана эта открытка. Получается, что в какой-то момент, скорее всего, после Русско-японской войны (соответственно, уже после гибели адмирала), когда наши полководцы стали хорошо известны в Японии и в каком-то смысле даже популярны, там была напечатана серия открыток с изображением побеждённых, но уважаемых врагов (позже мы убедимся, что именно серия) с использованием инскриптов как минимум из одной частной коллекции — Александра Алексеевича Сиги. Техника печати оказалась столь высокой, что сегодня, глядя на подпись Макарова, даже не возникает мысли, что это не подлинник, а лишь его полиграфическое воспроизведение. И всё же…

Когда Макаров и Сига встретились? На фото плохо видно, но погоны Макарова выглядят странно и совсем не похожи на вице-адмиральские. Да и был он в 1895 году не вице-, а контр-адмиралом. Японовед А.Н. Мельников, заинтересовавшийся снимком, расставил всё на свои места: будущий адмирал Макаров изображён на фото ещё в мундире и при погонах флигель-адъютанта. Сокращение «от Фл. А. Макарова» означает не «от флота адмирала», как думалось мне поначалу, а «от флигель-адъютанта», а значит, речь идёт о значительно более ранних временах.

И действительно, во время службы капитаном корвета «Витязь», исследуя Тихий океан (он потом напишет об этом книгу, которую так и назовёт: «”Витязь” и Тихий океан»), Макаров дважды заходил в Нагасаки: летом 1887 и 1888 годов. В первом случае корабль ушёл из Инасы в начале июня, а во втором — в начале июля, и раз это так, то плохо читаемые буквы в конце инскрипта могут означать «3 июня» или «3 июля», когда капитан первого ранга, флигель-адъютант Макаров и мог подарить на прощание своё фото лучшему знатоку русского языка и наверняка его добровольному гиду по Нагасаки Александру Сиге, не ведая, что спустя более чем век оно вылетит из эротического альбома в Токио.

После Русско-японской войны А.А. Сига тяжело болел. Архиепископ Николай Японский, посетивший Нагасаки в сентябре 1909 года для отпевания русских жертв войны, прах которых был собран с разных частей Японии для захоронения на кладбище близ Инасы, упоминал: «…неожиданно встречен был здесь, при выходе из вагона, многими русскими и немогущим ходить, переносимым на спине японцем — Александром Алексеевичем Сигою». И на обратном пути: «…собрались проводит еще больше, чем было при встрече; несомый на спине слуги Сига также был, что тяжело видеть».

Логично предположить, что в последние годы жизни у А.А. Сиги возникали материальные проблемы, в том числе и по причине болезни. Если японские журналисты узнали о коллекции автографов Сиги, они вполне могли предложить ему немного подзаработать на использовании подаренных фотокарточек. В то, что снимков было не один, а несколько, заставляет поверить ещё один инскрипт на имя заслуженного переводчика — на этот раз на аналогичном макаровскому портрете военного министра генерала Алексея Куропаткина: «Александру Алексеевичу Сига от А. Куропаткина», и дата: 1903 год. Тем летом будущий командующий русскими войсками в Маньчжурии посетил Нагасаки и, судя по всему, встретился там со ставшим уже живой легендой Александром Сигой, подписав ему своё фото. Интересно, что открытка с этим автографом попадается в Интернете в разных вариантах: и как погашенная почтовая (на одном из отечественных форумов), и без штемпелей — на зарубежном аукционе, проданная там за четырёхзначную сумму в европейской валюте.

Из известных на сегодняшний день дарителей только Куропаткин и пережил Сигу. Старый переводчик скончался в 1916 году в Нагасаки и был погребён в семейной усыпальнице своего рода, где стоят столбики с именами двух десятков его славных предков — в двух шагах от обширного русского кладбища, многих нынешних обитателей которого он когда-то знал лично.

Источник