Крестный для шпиона

Детский сад для разведки

Любая армия начинается особенно интенсивно и качественно готовиться к той войне, которая только что кончилась – военные хорошо знают эту парадоксальную аксиому. Русская армия – не исключение. Поражение, нанесенное царской России в 1905 году, заставило наших генералов встрепенуться и попытаться проанализировать его причины. Одними из самых явных и лежащих на поверхности были: а) слабая работа контрразведки, б) явная недостаточность внимания к деятельности русской разведки в Японии, Корее и Китае (вспомните доклад Самойлова!), в) недостаток переводчиков со знанием дальневосточных языков. И, хотя, после войны отношения России и Японии начали быстро улучшаться, достигнув вершин добрососедства к 1917 году, хотя Япония была перешла из списка «вероятных противников» в список «верных друзей», наши офицеры и генералы продолжали строить военные планы и обсуждать возможности новой войны. По-русски говоря, это было то, что в народе называется «махать кулаками после драки». Но если махать с толком, с умом, то даже такое бесполезное, на первый взгляд дело, может оказаться отличной тренировкой – «боем с тенью», способным в будущем принести медали покруче чем чемпионское золото – медали и ордена военных победителей.

Особое рвение в таких «боях» проявляли энергичные молодые офицеры, ближе других находившиеся к передовой, особенно отчетливо видевшие недостатки организации русской армии и обладавшие способностью к анализу. Одним из таких офицеров оказался Генерального штаба капитан Ипполит Викторович Свирчевский, автор претенциозного проекта «Школы для подготовки коммерсантов-разведчиков», «крестный отец» будущего «суперагента» Василия Ощепкова.

Строго говоря, правильно проект назывался “Положение о школе разведчиков Приамурского военного округа”, и был представлен Свирчевским в 1906 году, из чего следует, что занимался им капитан во время и сразу после боевых действий против японцев. Отсюда и некоторый цинизм «Положения», его жесткость и неразборчивость в средства – на войне все хороши.  Мотивируя свою инициативу, которая в армии, как известно, не приветствуется, Свирчевский писал о положительном японском опыте: “Минув­шая кампания 1904—1905 годов показала какую громадную пользу мо­жет принести тайная разведка, организованная заблаговременно и прочно… Система японского шпионства, широко задуманная и осто­рожно, но твердо проведенная в жизнь, дала им возможность еще до войны изучить нас, как своего противника, будущий театр войны, важ­нейшие его пункты; во время войны — следить за нашими войсками, не только в периоды боевого затишья, но даже и в бою… Так как вряд ли можно высказаться с уверенностью против но­вой войны с японцами, а весьма возможно, что и с Китаем, — отмеча­лось далее, — безусловно, необходимо, пользуясь временем, находящим­ся пока в нашем распоряжении, безотлагательно приступить к созда­нию кадра преданных нам людей, достаточно развитых и с известным объемом знаний, необходимых им при выполнении специальных задач шпионства в самом широком значении этого слова”.

Опытный штабник Свирчевский (к его послужному списку мы еще вернемся) требовал создания возможностей для получения специального – шпионского образования для агентов, и с этой целью предлагал учредить «школу для подготовки коммерсантов-раз­ведчиков, именуемая полностью Восточная коммерческая школа“. Логика его была безупречная: “Имея в виду, что для выполнения задач разведывания питомцам школы придется не только посещать периодически страну «противника», но главным обра­зом, жить в ней — очевидно, что общий характер образования давае­мого школой, должен быть таков, чтобы разведчик мог сравнительно скоро найти себе там дело, которое и вести, не вызывая подозрений. Казалось бы, что наиболее соответственным для такой цели будет об­разование коммерческое, соединенное с изучением различных ремесел».

Дальше в «Положении» излагались и вовсе конфуцианские добродетели, так называемый “Особый нравствен­ный уклад”, который, по мнению Ипполита Викторовича, должны были составить основу воспитания будущих шпионов:

“Соответственное воспитание в духе исключительного (так подчеркнуто в документе) признания интересов своей нации и готовности применить все средства к достижению наи­большей выгоды своему отечеству — должно быть поставлено на пер­вом месте, так как недостаток в знаниях всегда пополнить можно, перевоспитаться же, особенно в направлении, требуемом целью шко­лы, почти невозможно, если система такого воспитания не пройдет красной нитью через всю жизнь школы”.

Понятно, что найти людей, даже молодых, способных подвергнуться такому воспитанию в полной мере, совсем не просто, но Свирчевский находит гениальный выход: воспитанниками Школы должны были стать сироты, «желательно монгольского типа» (что понятно, учитывая точное определение направления боевых действий) не зависимые ни от кого, кроме самой Школы, полностью, без остатка преданные ей телом и душой – этакие НикитЫ  начала ХХ века. Причем, чем раньше начать воспитание супершпионов, тем больший из них может выйти толк: “А раз это так, — развивал свою мысль автор, — придется принимать их почти не стесняясь возрастом, т.е. необходимо, кроме училища создать нечто вроде детского сада”.

В результате Школа должна была состоять из: “а) из детского сада, в котором воспитываются сироты-мальчики как китайские, так и русские от 5 до 10 лет; б) собственно училища, состоящего из 7 общих и 1 специального классов“.

Либерально настроенный Генерального штаба капитан предусматривал возможность подготовки шпионов не только «с горшка», но и в исключительных случаях с 1 класса школы – с возраста не старше 10 лет. Всего должно было готовиться 300-320 человек, из которых после различных отборов около трети бывших учащихся должны были оказаться «пригодными к предстоящей деятельности”. Фактически, предполагалось бреднем пройти по восточным окраинам Империи, вылавливая «сирот монгольской наружности» для подготовки из них профессиональных разведчиков, работающих против Японии, Китая и Кореи. Разрабатывая образовательный курс школы по образцу коммерческих училищ, Свирчевский призывал “ни на одну минуту” не упускать из виду основную цель подготовки детей: “Почему явится воз­можность несколько сократить курсы почти всех предметов в тех их частях, кои не могут способствовать совершенству знакомства с Востоком или усвоению тех знаний, которые облегчат выполнение за­дач разведки“.

Самым необходимым для «спецсирот» считалось:

1. Возможно более полное и подробное изучение государств Вос­тока;

2. Твердое знание, до степени совершенно свободной разговорной речи, английского, китайского и японского языков;

3. Практические специальные знания: а) чертежное искусство; б) ремесла; в) телеграфное дело; г) железнодорожное дело в том объе­ме, который даст возможность определить при разведке технические данные устройства дороги; д) некоторые отделы курсов топографии, тактики, администрации, фортификации; е) хотя бы самые общие сведения об устройстве и организации военных флотов, что необходи­мо при разведке неприятельских портов”.

Со свойственными ему практицизмом и предусмотрительностью Свирчевский задумал для «курсантов» старших классов Школы летнюю стажировку в Японии, а после окончания обучения выпускники на два-три месяца должны были прикомандировываться к штабу округа, где после нового этапа отбора лучшие направлялись бы в войска для подготовки к поступлению в военные училища и дальнейшей службе в разведке. Не забыты были интересы «крыши»: признан­ные неспособными “для выполнения задач тайного разведывания мо­гут, дабы не терять их для пользы службы, назначаться в распоряже­ние наших консулов Дальнего Востока”.

Основной же части выпускников должны были быть поставлены задачи на ведение разведки, после чего им следовало “отправляться по одиночке для выполнения служебного поручения “.

Как вам план? Куда до него современным западным боевикам о сиротке НикитЕ! Если бы то, что придумал и дотошно прописал на бумаге Генерального штаба капитан Ипполит Свирчевский, было претворено в жизнь, кто знает, может, и судьбы мира тогда сложились по иному? Как ни крути, а сотни русских сирот-шпионов, вооруженных опытом русско-японской войны и воспитанные «в духе исключительного признания интересов своей нации и готовности применить все средства» могли стать страшной силой на азиатских полях брани. Сотни, да пусть хоть десятки агентов в Токио, Йокогаме, Кобэ, Шанхае, Урге, Пекине, Дайрене, Гонконге…, строчащие шифровки в Центр! Представляете?

Но… в армии так часто бывает: капитаны предполагают, а генералы располагают. Предложение Свирчевского было принято частично, а на самом деле почти отвергнуто. Помешала главная проблема русской армии со времен Петра Великого: нехватка финансирования. Да еще сослались на «административные трудности» в деле организации шпионской школы. В результате предложение Свирчевского было изуродовано до неузнаваемости, и в 1907 году семеро русских подростков-сирот вовсе не «монгольской», а самой что ни на есть русской наружности были все-таки отобраны командованием Приамурского военного округа для подготовки из них профессиональных шпионов. Школу для них, конечно, строить не стали, но учиться языку за границу все-таки отправили. «Засланцы» прибыли в Токио и поступили в семинарию при Русской православной миссии, руководимой в то время архиепископом Николаем (Касаткиным), позже единодушно канонизированным и известным ныне под именем Святого Николая Японского.

Как минимум, один из тех подростков все-таки стал супершпионом – со знанием языка, хитрой восточной борьбы, умным, целеустремленным, преданным (еще двое тоже стали сотрудниками спецслужб, как назвали бы их сегодня). Стоит ли говорить, что звали «крестника» капитана Свирчевского Васей Ощепковым?

Pages: 1 2 3