Ощепкова сгубила смена вех
Ощепков, не служивший ни в одном из мест, поименованных в п.«а» ч. 3 приказа, был все же отнесен к «первой категории» харбинцев, по всей вероятности, в связи со своим шпионским и белогвардейским прошлым. Приказ был подписан Ежовым (которому самому жить оставалось считанные месяцы) 20 сентября, постановление об аресте — 29 сентября, а в ночь с 1 на 2 октября Ощепков был арестован. Что ему грозило? Теперь, зная содержание приказа №00593, мы можем утверждать однозначно — расстрел.
Бывший «жандарм», разведчик, харбинец, «сменовеховец» по меркам 1937 года это явный агент японо-китайско-германо-американской троцкистской шпионско-диверсионной сети. Никаких шансов на получение хотя бы срока вместо «высшей меры социальной защиты советского государства», предусмотренной п.6 ст. 58 УК РСФСР (1926г.), у Василия Сергеевича не было.
Можно, как ни кощунственно это звучит, порадоваться тому, что Ощепкову удалось избежать пыток и издевательств, предварявших короткую дорогу к расстрельному рву — бывшего посла СССР во Франции X. Г. Раковского под пытками заставили, например, признаться в том, что он «вернулся из Токио, имея в кармане мандат японского шпиона» (16). Интересно было бы на этот мандат взглянуть. Но Раковский хотя бы бывал в Токио. По приказу №00593 уничтожали людей, имевших к Японии и куда меньшее отношение.
Пытаясь выяснить место захоронения Ощепкова, я побывал в нескольких бывших «пунктах ликвидации НКВД» и перечитал немало страшных в своем цинизме документов. Мне попалась записка одного из чинов НКВД, который сообщал, что задержка с расстрелом некой семьи Воиновых, вызванная тем, что писарь неверно записал их фамилию («Военовы»), недопустима, т.к. есть вероятность не уложиться в установленный до 25 декабря срок ликвидации харбинцев — «по получении данного письма семью Воиновых расстрелять немедленно. Об исполнении доложить». А вина этих безвестных Воиновых заключалась в том, что они, сами живя на даче, сдавали свою квартиру в наем японскому дипломату, работавшему в Москве. Что уж тут говорить о бывших разведчиках, при обыске у которых находят японский штык — не иначе как заботливо приготовленный для покушения на «любимого Вождя всех народов»…
Повезло – в понятиях 1937 г. – и жене Ощепкова. Его смерть не только «оборвала возможную «ощепковскую» нить следствия» (17) — в соответствии с п. 5 приказа можно было не сомневаться, что такую нить лубянские следователи из Ощепкова вытянули бы, как вытягивали практически из всех, кто попадал в «ежовые рукавицы» НКВД, но и спасла его третью жену — Анну Ивановну Ощепкову.
В декабре (точная дата не указана) 1937 г., т.е. примерно через два месяца после смерти Василия Сергеевича, старший лейтенант госбезопасности Вольфсон и капитан госбезопасности Сорокин подписали Постановление о прекращении уголовного дела №2641 по обвинению Ощепкова B.C. в шпионской деятельности в пользу Японии, а сержант госбезопасности Воденко сдал (сдала?) его в архив (18).
Сегодня мы можем с уверенностью утверждать, что если бы, как гласит одна легенда, Ощепков оказал сопротивление следователям и был забит насмерть, то его вдова, как минимум, пошла бы по этапу в полном соответствии с п. 12 приказа №00593, и ее ожидало бы заключение на срок не менее 8 лет (Приказ НКВД №00486 от 15 августа 1937 г.). Однако Анна Ивановна осталась дома, в Дегтярном переулке, где ее вскоре посетил ученик Ощепкова Анатолий Харлампиев (19). Он не имел отношения к аресту своего учителя — мы снова, вслед за М. Н. Лукашевым (20), подтверждаем это — на основании уже новых изученных нами архивных материалов.
То, что вдова Ощепкова вообще осталась жива, можно объяснить тем, что в отношении Василия Сергеевича не был исполнен п.8 приказа №00593 – он не попал в утвержденные списки репрессированных, а значит, в другие списки не попала и его семья.
Это, равно как и бурная переписка сотрудников Бутырской тюрьмы с арестовавшим Ощепкова УГБ УНКВД по Москве и Московской области в связи с внезапной смертью арестованного (в спецслужбах никогда не были в восторге от того, что нить следствия рвется не по их инициативе), косвенно свидетельствует в адрес того, что Ощепков умер своей смертью. В его «анкете арестованного» в графе «состояние здоровья» записано: «порок сердца, грудная жаба» (21). Написали после смерти? Вполне возможно. Но это не единственное свидетельство о болезни Ощепкова.
Ученик А. А. Харлампиева и В. С. Ощепкова А. А. Будзинский вспоминал o последней встрече с Василием Сергеевичем: «В конце 1926 или в начале 1937 года мне посчастливилось побывать в квартире B.C. в пер. Медведева, куда мы пришли с Харлампиевым и еще с кем-то из ребят. B.C. лежал на постели и был болен, его уже мучила болезнь сердца, и он не расставался с нитроглицерином» (22).
Кстати, историк борьбы Л. С. Матвеев рассказывал мне, что ученики Ощепкова отметили в своем учителе одну странность: он никогда не показывался перед ними обнаженным хотя бы по пояс, скрывая, скорее всего, какое-то кожное заболевание — не случайно Вася Ощепков даже в юности был лысоват и брился наголо.
Несмотря на огромную взрывную силу, воспоминания о которой сохранили все, кто испытал мощь его приемов на себе, B.C. Ощепков был не очень здоровым человеком. Посмотрите на одну из последних его фотографий: перед нами усталое, одутловатое лицо человека, который, через силу улыбаясь, смотрит в жизнь без особого оптимизма. Он много повидал в этой жизни и, возможно, догадывался, что действительно родился в царской тюрьме, чтобы умереть в сталинской. Рядом с ним — Анатолий Харлампиев.
Безусловно, недели пребывания в Бутырке достаточно, чтобы убить человека с диагнозом «грудная жаба» (стенокардия). Но, наконец, где же похоронен Ощепков? Думаю, что нигде. В Москве в те месяцы расстреливали до нескольких сотен человек в сутки, но на каждого расстрелянного и сброшенного в ров был оформлена специальная карточка — учет был тотальным. В архивах всех мест массовых репрессий Москвы и области (спецполигоны «Коммунарка» и «Бутово»), где хоронили репрессированных, фамилия Ощепков не значится. Скорее всего, тело Василия Сергеевича вывезли из Бутырок в единственный действовавший тогда в Москве крематорий №1 у Донского кладбища, где его сожгли, а прах попросту выкинули. И не его одного, но это тоже – отдельная история…
1. Куланов А.Е. Монастырская школа. Додзё №5/2005, с. 17
2. Лукашев М.Н. Сотворение самбо: родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… М., Будо-Спорт, 2003, с. 73
3. Куланов А.Е. Крестный отец русского НикитЫ. Додзё №3/2005, с. 3-8
4. Личное дело (№№280/1, 280/2) секретного агента B.C. Ощепкова («Монаха»), архив ГРУ ГШ ВС РФ, цит. по копии из личного архива А.Куланова, л. 1-3, 43
5. Лукашев М.Н. Сотворение самбо: родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… М., Будо-Спорт, 2003, с. 74
6. Там же, с. 77
7. Молодяков В.Э. Россия и Япония: рельсы гудят. М., Астрель, 2006
8. Лукашев М.Н. Сотворение самбо: родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… М., Будо-Спорт, 2003, с. 77
9. Здесь и далее цит. по тексту официального сайта общества «Мемориал» http:// memorial.krsk.ru, публикацию приказа из ар¬хива ФСБ РФ подготовили Н. Охотин, Н. Петров
10. Лукашев М.Н. Сотворение самбо: родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… М., Будо-Спорт, 2003, с. 24
11. Личное дело (Nв№280/l, 280/2) секретного агента B.C. Ощепкова («Монаха»), архив ГРУ ГШ ВС РФ, цит. по копии из личного архива А.Куланова, л. 43
12. Там же
13. Там же
14. Молодяков В.Э. Россия и Япония: рельсы гудят. М., Астрель, 2006, с.274
15. Молодяков В.Э. Россия и Япония: меч на весах. М., Астрель, 2005, с. 40
16. Куланов А.Е., Молодяков В.Э. Россия и Япония: имиджевые войны. М., Астрель, 2006, в печати
17. Лукашев М.Н. Сотворение самбо: родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… М., Будо-Спорт, 2003, с. 78
18. ГАРФ, ф. 10035, о. 1, д. П-14806, л. 11. Пит. по копии Дела из личного архива А.Куланова
19. Лукашев М.Н. Сотворение самбо: родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… М., Будо-Спорт, 2003, с. 71
20. Там же, с. 74
21. ГАРФ, ф. 10035, о. 1, д. П-14806, л.6, обр. Пит. по копии Дела из личного архива А.Куланова
22. Будзинский А.А. Фрагменты из книги воспоминаний. Додзё №2/2006, с. 17
